С детьми вечно как на вулкане. Только исправим учебу — начинаются косяки с поведением. Только всех выстрою — опять классная недовольна. Иногда я закрываю глаза и представляю, что в домике. Что никого нет. Не надо ничего решать. Исправлять. Учить. Готовить. Что только я, пожрать и алкоголь. Еще постель. Огромная.

Открываю глаза — а ничего не поменялось.

Звонит тут Алина. Мол, мамо, не беспокойтесь, но у нас тут проблемо. Я когда слышу про «не беспокойтесь», начинаю дергаться глазом в режиме автопилота. Потому что дети всегда готовят меня к катаклизмам именно таким вот бесхитростным способом. (Надо бы научиться с собой фляжку носить. Только вижу, что звонят — сразу глоточек и только потом трубку снимать).

Жалуется мне доченька. Мол, подружка на нее свалила вину за продырявленный рюкзак. Что не она, Алина, его дырявила. А первоклашки какие-то. А она, Алина, только мимо проходила и обратила ее, подружкино, на это внимание. А подружка свалила все на Алину. И теперь будут разборки, потому что там же еще подружкина мама. Которая вовсе не рада дыре в рюкзаке.

Ок. Говорю, чтоб если что, звонили мне, разберемся.

Вечером приезжает муж. Спрашивает, в курсе ли я, что Алине надо 50 евро возместить за испорченный ранец. Я говорю, что в курсе только про ранец. А про 50 евро не в курсе. И ничего платить сама не буду. И другим не дам. (В ходе следствия выяснилось, что сумма 50 евро возникла спонтанно — из папы выкурить деньги намного легче, чем из меня. А потом сложная бухгалтерия и концов не найти).

***

На следующий день забираю ребенка. Алина дует губы. Вежливо интересуюсь, почему маме никто реверансов не делает. В ответ, мол, все плохо, с подружкой проблемы, отсюда и настроение печальное.

Я напрягаюсь. Прошу подробностей. Оказывается, подружка за рюкзак денег хочет. И мама ее звонила. И аж орала на Алину в трубку. И сказала, что если денег не будет, она подаст в суд.

Те, кто меня знают, имеют представление и о скорости вскипания. И то, что в тот момент я была за рулем. Прошу у доченьки подробностей, хочу зараз узнать телефон подружкиной мамы и параллельно пишу Олегу про все требования и приключения.

А папа ж тоже охренел. И говорит, что щас быренько всех найдет и тоже попросит сатисфакций. Потому что вот.

Я опять взываю к Алине — говорю, мол, все ли правда? Все ли честно? Может, мы щас убивать будем невинного человека, который мирно варит обед или сводит дебет с кредитом. И не подозревает о тучах и возможном торнадо. А тут на него я свалюсь. Со всем своим темпераментом. Это ж и контузить может.

Алина клянется, что все правда.

Хорошо. Я пытаюсь считать до десяти (много раз), пролетаю полгорода за пять секунд, придумываю варианты казни и прочей расправы.

И вдруг с заднего сиденья раздается ангельский такой голосок:

— Знаешь, мама… Я вспомнила. Это все правда мне приснилось. Я во сне это видела. Вот то, что вчера было — то правда. А вот то, что сегодня — это во сне было. Да-да, точно. Я сейчас вспомнила. Буквально только что! Правда!