Талант садовода во мне очнулся внезапно, классе в третьем. Он попер из цветочного горшка буквально спустя неделю после того, как я запихала в обильно увлажненную почву (Почву! Именно поЧву – с этим звонким Ч и чуть плюющей П, которые я так и слышу из уст самой страшной на свете учительницы первой моей) очень красивую – красновато-коричневую в крапинку фасолинку. Фасолинка лежала в пакетике вместе с остальными, сморщенная и невзрачная, но сутки во влажной ватке превратили ее в произведение искусства. Которое вскоре буйно заколосилось на подоконнике класса.

На третьи сутки, когда скромный росток резво выпрыгнул из горшка и пополз в сторону остальных наделов, одноклассники забеспокоились. Их семечки, всяких там петуний и ноготков, заботливо положенные в увлажненную ПоЧву и прикрытые слоем плодородного чернозема, не подавали признаков жизни. Тогда как моя фасоль норовила опутать всех и вся – она росла на уроке математики, завивалась на уроке письма, на уроке природоведения плелась и заплеталась. На выходных она, пользуясь отсутствием свидетелей, выжимала из себя невозможное и раскидывалась двухметровой длины плетьми.

Одноклассники завидовали. Подозревали заговор и подмену. Просили поделиться семенами. Фасоль произвела фурор – ни один цветок не позволял себе такой скорости, объемов и прыти.

С тех пор во влажную ПоЧву мною было положено немало. От помидоров до арбузов. И всяких аспарагусов. 

***

А один раз в моей жизни случился подарок. Россыпь семян, укутанная в белоснежную канву. И еще немножко черных точечек, меньше макового зернышка – тоже в подарок. Посадить. Сознаюсь. Из этих точечек должны были вырасти кактусы. Меня так увлекла возможность вырастить кактус из семечки, что я просто не могла пройти мимо. И не прошла. Завернула в кусочек белой канвы, обмотала ленточкой и подарила.

А оставшиеся (иначе кактусами можно было засадить пол-Эстонии), я сунула в свой горшочек. Контрольно.

И стала ждать.

Месяц прошел молча. Горшок я поливала исправно, но признаков жизни увлажненная ПоЧва не подавала. Второй месяц тоже прошел в молчании. Жертва моего подарка сдалась раньше и сказала, что ни фига не растет.

Месяца через четыре в горшке, который я поливала чисто за компанию с остальными и еще потому, что я посадила туда семечко из огрызка яблока, проклюнулись смешные белые точечки. Мохнатые колобочки.

— Ах вы мои хорошие, — заворковала и загулила я. – Ах вы мои сладкие кактусеныши!

Кактусеныши кустились хохолками и молчали.

***

Разумеется, я начала за ними ухаживать. Со всем пылом человека, который потерял всякую надежду и вдруг получил полные карманы своей мечты. Я их поливала. В каждый полив стайка младенцев отрывалась от ПоЧвы и пускалась в плавание. Я не ожидала, что с корнями у них такая беда. После полива, когда вода уползала в землю, этот детский сад разметывало по горшку так, как его застигла судьба – кто-то корешочками вверх, кто-то на боку, кого-то течением вообще унесло под кочку.

Я пыталась вернуть их в правильное садоводческое положение – корнями вниз, макушками вверх. Но каждый полив…

В общем, в какой-то момент, глядя на это безобразие, я угомонилась. Яблоко не росло, кактусиный детский сад вел себя плохо. А у меня орхидеи.

***

Еще я люблю садоводческие магазины. Мне там нравится все. И я всегда хочу себе оттуда что-нибудь. Что можно посадить, растить и любоваться. Но…

…теперь у меня новый офис, который хочется обжить. У меня уже живут там две орхидеи, у коллеги живет юный бамбук и еще один куст, который тоже оказался орхой. А еще есть скучный шкаф.

Да, меня понесло в садоводческий магазин. Там много красивого, ветвистого и кустистого. Но задорого. Я не готова ради офиса платить несколько десятков евро. Не от жадности. А… Нет. Не хочу.

Я бродила по магазину и представляла, как я куплю семена цветов и засажу ими свой сад. И еще я обязательно выращу дома что-то зеленое и красивое, которое неожиданно зацветет. И мне будет хорошо и спокойно, потому что они живые и с ними можно говорить молча. И еще обязательно вот этих кудряшей. А эта фигня станет центральной фигурой, вокруг которой в саду выстроится и заплетется все остальное. И еще я хочу немного, совсем немного садовых фонарей. Настоящих, в которые можно ставить чайные свечи и вечером, в сумерках, они, язычки их, будут мерцать и дрожать, колебаться и не решаться, заплетаться и робеть, пока я в саду, в своих любимых качелях-гнездышке буду неторопливо смаковать бокал вина.

Но я ограничилась двумя росточками, нагло спертыми на глазах персонала. Потому что эти два кустика были красивыми и подошли бы для кабинета, но 40 евро… Нет.

***

Они купались в плошке с водой недели полторы. Один уверенно так плюхался, видно было, что готов и умеет. А второй росточек, толстенький и кудрявый, загрустил. Так что сегодня утром я решила, что лучше не ждать. И вспомнила про горшок, который… Который пуст и безжизненен, чего уж там.

Принесла на кухню, полила, чтобы ПоЧва была увлажненная. Взрыхлила. Поскольку решение сажать был внезапным и всяких сапок не нашлось, рыхлила я ножом для чистки овощей, но я думаю, Бог меня простит.

И я взрыхлила. От души. Потому что кислород и плодородный слой. А заодно.

Я. Взрыхлила. На свет. Божий. Кактусеныша. Вот того, парулетапрельской давности.

Сонного, пухленького, теплого и пахнущего теплом сладкой черной ночи. Который, зевая и потягиваясь, щурился и недовольно что-то агукал. И выглядел уже месяца на четыре. И корешок у него толстенький.

— Ах ты мой хороший, — заворковала я, радуясь чудесам двухлетнего естественного отбора. – Ах ты мой сладенький. Ничто тебя не взяло, солнышко мое. Сейчас я посажу тебя красиво, по всем правилам садоводства. По всем законам кактусоплетения. Посмотрим, чем ты ответишь на это.

***

Наверное, нельзя ничего сильно хотеть и ждать. Наверное, нужно дать чуду произойти тихо. Где-то там, в темноте плодородной ПоЧвы. Чтобы тогда, когда уже особо и не ждешь…