Дом для котов — крепость. Тут они короли и даже БОГИ: над ними трепыхаются так, что ревнивая Алина иногда не выдерживает, мол, ей мы в попу так не дуем и пузо не чешем. Но коты ведь не косячат, не грызут ногти, не разбрасывают игрушки и одежду, не огрызаются… А что в пальму пару раз пописали и один раз накакали, так то мы виноваты — сортир надо внимательнее чистить.

А когда котики играют — мы потешаемся и умиляемся. Если так играть начнут дети — будут кругом дюли и мой свирепый ор. Котики однозначно лучше. В стотыщмильонов раз. (Пишу и оглядываюсь, чтобы дети не прочитали, а то уйдут на ПМЖ к бабушкам. А может, пусть прочитают?)

Мир у котов, прямо скажем, невелик. Ограничен 54-мя квадратными метрами плюс окна: за окном летают наглые птицы и мошки, у животных глаза фонарями и усы вениками. Возбуждаются страшно. Иногда даже помявкивают жадно так, с причавкиванием.

Когда открывается дверь в квартиру, становится понятно, что у котов мир заканчивается ровно на границе порога. Они подходят к двери, жадно вдыхают запахи лестничной клетки. Но ни шагу с личной территории.

Правда, особо смелый Рыжий даже выходит на лестницу и ощущает себя героем. Пока мои тапки рядом. И то — на полусогнутых, готовый в любой момент сигануть в крепость и снова нацепить корону на рыжую башку.

На днях решила отвести котов погулять: все цветет, тепло, птички в более доступной позе, мошкара опять же… Достала шлейки. Начала наряжать Рыжего, а Моня, поняв, что затевается очередной изврат с возможным втыканием игл под шкуру или поездкой на машине, растворился в тумане кухонного диванчика. Причем сделал это бесшумно и решительно, пока мы возились со шлейкой.

Пришлось Рыжему отдуваться одному разом за все. По подъезду мы шли как Маша Распутина в сопровождении симфонического оркестра: сначала все почти академично и в тональности, но вот это омерзительное кошачье сопрано и мускулистые ляжки отовсюду…

Мир распахнулся коту сразу и весь: цветущие кусты шиповника, аромат зацветающих лип, скошенной травы, табун орущих детей…. Рыжий решил, что ему это нафик не надо. Корона была спятана, кот прикинулся чернью. И предпринял героический демарш — попытался слиться с травой. Он ложился в нее и так и эдак, но огромные абиссинские уши торчали на манер заячьих и портили всю картину.

-Хозяйка, — матерился кот, — я устал! Я хочу домой!!! Мне не то чтобы страшно! Я не паникуээээ!!!! Снимите с меня эти пошлые красные веревки!!! Пустите меняуууу!!!!

(На этом пассаже он делал очень заячий прыжок, но стопорился в воздухе мерзкой шлейкой и все приходилось начинать заново.)

— Рыжик, может, еще погуляешь? — увещевала я, заманивая кота цветущими липами и подыскивая дохлых мышей пожирнее.

— Домой! Только домой! — кот был неумолим и рвался как пристяжная из тройки.

Пришлось брать неукротимца на руки и буксировать в родные пенаты. И вот что интересно. Уже на лестнице с крещендо кот перешел на пианиссмо, сдувшись ко входной двери до обычного вопросительного «мррр?»

Оказавшись дома, кот, как ни в чем не бывало, отряхнул корону от пыли, нацепил залихватски на левое ухо и пошел жрать. Как будто не было уличного позора при всем крестьянстве. Как будто не он приседал и томился в траве, изображая зайца.

Из подполья вылез старый коммунист Моня, мол, умнее всех, лепил чернильницы из хлеба, пока младшего мурыжили на вольнице. Но когда увидел шлейку, тут же сныкался обратно — видать, молоко забыл налить в хлебные пузырьки.

…А ведь нам еще на прививки.